Полина Раневская - Влюблена и очень опасна
– Позвольте мне решать, где и как искать мотивы убийства моего брата, – в этот момент мужчина поразительно напоминал своего родственника. И речь, как вы понимаете, отнюдь не о внешнем сходстве. А я-то дура надеялась на возможность общения на равных.
– Хорошо. Простите, что перешла черту, – надеюсь, мои извинения прозвучали искренне.
– Принимается, – холодно бросил Креольский.
– Я свободна?
– Пока да. Ждите в своем кабинете, я скоро освобожусь, и мы вместе поедем к вам домой.
Глава двенадцатая
Я не умею выражать сильных чувств, хотя могу сильно выражаться…
Ф. РаневскаяПотрясающий кофейный аромат заставил меня забыть обо всем на свете. Убийство шефа, выдвинутые и до сих пор неснятые с меня обвинения, Андрей в роли подозреваемого – все это отошло на второй план. В данную минуту я могла думать только об одном – кофе. Восхитительный, бодрящий, благородный напиток, сваренный к тому же весьма искусно. Как оказалось, брат шефа знал толк в таких вещах и, несмотря на наличие в квартире дорогого (как я подозреваю) кофейного аппарата, приготовил «алхимический» напиток в турке. При этом процесс приготовления напомнил мне ритуальное действо южно-американских шаманов, которые я однажды случайно наблюдала по TV. Также, как и они, Креольский номер два колдовал над чашкой с какими-то травками, веточками и палочками. Что уж он там добавлял в мой кофе, не знаю, но результат в итоге превзошел все ожидания.
Сидя на барном стуле, я глотала обжигающий напиток, болтая ногой, обутой в пушистый тапочек. Давненько мне не было так уютно и комфортно. На квартиру Креольского мы приехали сразу после того, как забрали мой ноутбук. Как объяснил недавно обретенный начальник (я не питала иллюзий относительно нашего, якобы, партнерства), будет куда удобнее заняться изучением содержимого компьютера вдали от посторонних глаз. Я, собственно, не возражала, так как и сама мечтала поскорее смыться из квартиры, которая неожиданно перестала быть моим домом. Разумеется, само жилище совершенно не при чем. Все дело в ее обитателе, но сейчас думать об этом совсем не хотелось. У меня еще будет время разобраться со своими чувствами к Андрею, пока же есть задачи важнее.
Еще раньше Креольский где-то раздобыл список оставшихся дел и теперь мы сверяли его записям моего компьютера. Так нам удалось установить, какие именно папки были похищены. Удача явно сопутствовала мне в тот день. Оказалось, что все три украденных дела были заведены больше трех месяцев назад и соответственно сохранились в электронном журнале.
Мы выяснили, что вор прихватил с собой наследственные дела Макарова и Васильева, а также брачный контракт Татарского.
Первые два объединяло наличие завещания, которое оформлял шеф. Он же принимал заявления наследников. Ничего сложного и спорного – никаких разногласий. Жил человек, высказал последнюю волю и через какое-то время умер. Креольский, правда, предположил, что причина именно в этом – уж больно скоропостижными оказались смерти Питерского и Макарского – буквально через пару месяцев после оформления завещания, но лично я ничего странного и подозрительного в этом не узрела. Особенность национального менталитета. Наш человек вспоминает о завещании (если вообще вспоминает) исключительно на смертном одре. Уверена, эти случаи не исключение – наверняка врачи сообщили Семену Ивановичу Макарову и Владимиру Степановичу Питерскому о скорой кончине, вот и инициировали те встречу с Юрием Павловичем Креольским.
Дела, к слову, оказались очень похожи. Будучи отцами семейства, оба мужчины, умирая, оставили свою долю в принадлежащей им на двоих с супругой квартире единственному ребенку, в обход интересов законной жены. Я лично ничего странного в этом не увидела. Это могло бы стать проблемой, если бы супруга не была матерью наследника. Но тут никаких неожиданностей – жены умерших и его чада были, судя по всему, связаны кровными узами. Исходя из моего опыта, в большинстве подобных случаев женщины, как правило, не возражают против подобных сделок. Престарелые родители, доверяя детям, нередко сразу отписывают свою долю в общем имуществе, дабы оградить вторую половину от мытарств, связанных с вступлением в наследство.
Разумеется, все это следовало проверить, вдруг на поверку мать и ребенок жили, как кошка с собакой, но, чем больше, я изучала материалы, тем больше убеждалась, что документы выкрали для отвода глаз, в то время как мотив убийства нужно искать в другом месте.
Но, если здесь еще можно было найти хоть какие-то подозрительные аспекты, то кража брачного контракта и вовсе выглядела бессмысленной. Согласно моим данным, Татарский Владимир Степанович, 1963 года рождения и Татарская Ангелина Олеговна, 1987 года рождения заключили соглашение о том, что все принадлежащее супругам имущество (нажитое, как до брака, так и после) является их общей собственностью, и в случае развода подлежит разделу в равных долях.
Правда, имелась в договоре, и одна весьма существенная оговорка: сделка расторгается в случае установленного факта совершенной одной из сторон измены. В таком случае, каждый остается, что называется, «при своем».
Ознакомившись с договором, Креольский возбужденно забегал по комнате, потирая руки.
– Вот, – воскликнул, он. Вот! Чем не мотив! Только подумайте, престарелый супруг, не иначе, как в любовном угаре, заключает кабальную для себя сделку. Одумавшись, решает ее расторгнуть, и, не находя юридически значимого повода, решает уничтожить документ. Но на пути становится мой брат, и потому приходится его убить.
– Элементарно, Ватсон, – невольно воскликнула я и тут же прикусила язык – Креольский номер два не производил впечатления человека, спокойно относящегося к подобным шуткам. Как ни странно, выпад остался без внимания – видимо, опьяненный радостью открытия, мужчина решил быть великодушным.
– Можете шутить сколько угодно, но ведь эта версия вполне жизнеспособна, не так ли?
С сомнением покачав головой, я все же сочла благоразумным промолчать.
– Ладно, – проворчал Креольский, – давайте уж, выкладывайте, что там вас смущает.
– Видите ли, – долго упрашивать меня не пришлось, – убив вашего брата, Татарский не выиграл бы ровным счетом ничего, ведь у каждой из сторон договора имеется свой его экземпляр. У нотариуса лишь резервная копия, отсутствие которой ни на что не влияет.
– А если Татарский передумал и выкрал экземпляр своей супруги, а затем и моего брата.
– В этом случае, его жене остается лишь сообщить о краже документа полиции, которая, таким образом, получает мотив для убийства нотариуса. Да и зачем так усложнять? Ваш брат, вы уж меня простите, никогда не отличался излишней щепетильностью. Пару тысяч баксов, и он сам добровольно уничтожил бы любые документы.
